Литошенко Иван, Вантеев Марк

«У злых людей нет песен». – Отчего же у русских есть песни?

Ницше Ф. «Сумерки идолов»

Разгадать тайну русской души занятие не простое, да и не очень благодарное, мало ли, что можно найти. Однако, в России уже давно ищут разгадку той потаенной русской души, той «русскости», что делает русского человека русским и что отличает его от других народов. Вот несколько имен в ряду русских писателей и философов, которые пытались найти ответ на эту загадку – Достоевский, Толстой, Соловьев, Бердяев. Возможно, что постоянный поиск своей идентичности и есть наш «русский путь». Первым из психоаналитиков к анализу русского народа обратился еще Фрейд в своем клиническом случае Человека-Волка. Затем Юнг дал оценку коллективного бессознательного русской общности. В этой статье мы попытаемся пойти вслед за ними.

Фрейд выстраивает теорию «русскости» опираясь на многолетний анализ Сергея Панкеева – знаменитого пациента основателя психоанализа. Это, по-своему, удивительный опыт, поскольку отделить частное, то есть то, что свойственно отдельному человеку как личности, от общего, свойственного всему народу, исходя из огромного количества случаев – крайне сложно, а уж на примере одного пациента, практически невозможно. Вслед за Фрейдом русские психоаналитики старались осмыслить случай Панкеева. Одни из них в этих поисках делали упор на анализе самоанализ, пытаясь понять свое бессознательное, другие уходили на пути прикладного психоанализа, интерпретируя русские сказки, басни и пословицы.

В данной работе, опираясь на подходы прикладного психоанализа, мы рассмотрим феномен Русских Песен. Тяга к песне – одна из характерных черт русского человека. Это признается и отечественным и западными исследователями. В частности, в текстах Ницше можно найти неоднократные упоминания о специфике русских песен.

Русского человека песня сопровождает на протяжении всей жизни, от колыбели матери, до поминальной песни. Обожествляя мир вокруг себя и отыскивая свое место в нем, русский человек сумел воспеть и березки, стоящие в поле, и любовные отношения, и кровопролитные войны. Все эти песни прошлых поколений до сих пор живут в глубинных пластах души русского человеке. И пусть не всегда есть повод их вспомнить, но только кто за столом запоет «Любо братцы, любо», каждый подхватит и не будет того, кто бы забыл слова.

Однако, в этой статье мы хотим обратить внимание не на русские народные песни, а на песни современные. Какие сейчас пишутся русские песни и пишутся ли они? Звучит ли в них та же русская душа, которую так яро исследовали философы и психоаналитики или что-то в ней стало меняться в нынешние смутные времена?

Материалом же для нас будет два альбома Санкт-Петербургской группы «Аффинаж», основанной в 2012 году, альбомы «Русские Песни» и «Русские Песни: Послесловие», выпущенные в 2015 и 2016 годах. На современной российской поп-сцене вообще мало исполнителей, которые способны впечатлять столь сильной музыкальной проработкой – сильными аранжировками, духовыми инструментами, потрясающим звучанием трубы.

Вот отдельные песни из этих альбомов – «Чего Найдешь Первое», «Птица-Счастье», «Еду», «Жизнь моя» и так далее. Некоторые критики говорили, что коллектив намеренно взял столь громкие названия альбомов. Однако сами исполнители, не считают, что у их песен громкие названия и восклицают: «... смешно, что русский человек должен бояться называть песни русскими». А значит, если исходить из этой мысли, то все, что спето и написано русским человеком и на русском языке, будет иметь некую печать самого народа в целом.

Альбомы поражают своей слаженностью в музыкальном плане. В этих альбомах можно услышать повествующую историю, идущую из глубин бессознательного русского человека. Об этом говорят типично русские сцены и сказочные мотивы, отсылающих нас в глубокое детство, погружая в сцены инфантильных переживаний, в глубинный смысл русских слов, поговорок. Эти слова не услышишь от других исполнителей, пытающихся захватывать аудиторию более простыми и ритмично-примитивными современными «произведениями искусства». На анализе текста музыкальных произведений Аффинажа хотелось бы выстроить несколько интерпретаций, которые позволили бы более точно понять русскую душу, а точнее – глубинные содержания бессознательного русского человека.

В этих альбомах песенная история берет начало с детства главного героя, которое, по его словам, «было безоблачным» и омрачилось лишь одной обидой, обидой на своего отца. Отец, перед днем рождения Вани (имя главного героя) отправился в поход и пообещал привезти ему подарок, любой, какой он захочет. Ваня попросил у отца - «принеси, чего найдешь первое». Однако, отец вернулся с пустыми руками и лишь сказал – «Прости, родной, как-нибудь в другой раз». Ваня говорит, что мелкая обида быстро забылась, но он на протяжении всей истории помнит о ней и даже надеется, что отец все же что-то принес из того похода, «но почему-то не отдал».

Это начало истории, из которого можно увидеть, как мальчик нежно и трепетно относится к своему отцу, идеализируя его. Действительно, это одна из типичных черт ребенка, который, даже разочаровавшись в отце, показавшем свою слабость, быстро уходит в фантазирование, восстанавливая идеальный образ всемогущего родителя.

В первой песне повествования есть одна примечательная строка – «на песочке – саван расписной, беленький», которая недвусмысленно говорит о смерти отца. Строка выбивается из всего контекста песни, меняя его смысл, словно наш герой стоит у мертвого тела своего отца, а все остальное – это лишь воспоминания. Эта строка подталкивает нас к такой интерпретации: часто песня для человека была успокаивающей, как мелодичное фантазирование о том, что бы могло быть, будь отец еще жив.

Далее, наш герой вырастает и отправляется на войну. Его взгляд на войну – это типичный взгляд русского человека – «Пой страшной птице песни веселые!» и «Война – это то, что весело! Пусть никогда не будет грустно». Эти строчки о том, что русский человек всегда готов к войне и идет на нее не с опущенной головой, а с песней на устах. Это и не удивительно, наш народ всегда живет ценностями и культурой своей страны, оберегая их, от чуждых нам, западных. «При любом нашествии мы умираем, но не сдаемся, не перенимаем логики чужого мира, предпочитая чужому миру родную и понятную нам логику войны» [1]

Здесь же, через «Историю» нам впервые прямо говорят, что отец Вани – уже мертв, а ребенку остается лишь фантазировать о том, что отец будет гордиться им «сидя на облаке», пока Ваня на войне. Герой кажется растерянным, когда мы обнаруживаем его, уже повзрослевшим. Мир его грез о счастливой жизни рухнул, а отец, так и не отдал ему то, чего он так ждал. «Ты не дождался, я не успел» - говорит Ваня – «ну что ж ты, старик, что ж ты наделал» - герой даже ставит себе в вину эту смерть отца, Но у нас здесь появляется вопрос, а видел ли герой своего отца на самом деле или это лишь его фантазия о счастливом детстве? Может быть единственное, что он видел от отца – это «саван расписной»?

Вернувшись домой, после войны, Ваня обнаруживает дом пустым и первое, что он делает – это проверяет походный рюкзак отца, который оказывается пустым. Отец все-таки не привез ему ничего. Что же он должен был привезти? Скорее всего что-то, что помогло бы ребенку жить без него, что ребенок смог бы всегда держать при себе, как знак того, что отец с ним. Но как выяснилось у отца не было этого «чего-то». В результате, Ваня лишь находит отцовский пиджак и надевает его – «я в нем как влитой»

Мы в нашем анализе подошли к середине сюжета и теперь понятно, что главный герой произведения мучается обычными для русской души вопросами. Он постоянно стремиться занять место отца, но до конца не может решается на это. Не слишком ли поспешно он принял на себя роль воина? Ведь отец еще не дал ему право на это. А тогда, имеет ли он право воевать, быть победителем, принимать мужские решения о милости и наказании? Может быть поэтому, не повзрослевший воин, как Мальчиш–Кибальчиш, и воюет до последней капли крови, потому что не знает – есть ли у него право на войну и самой войной старается добиться этого права.

Главный вопрос, который герой боится себе задать – был ли отец? А видел ли его наш герой живым? В свете рассказанной истории нам видится отрицательный ответ, и таков же ответ для всей русской культуры, в которой не один Иван бьется над этим вопросом.

Отец ничего ему не передал, он не передал ему что-то, что могло бы символизировать его власть. Все, что остается герою – надеть его пиджак и создать видимость своей взрослости. На самом деле герой так навсегда и остается ребенком, только родительский дом уже пуст и никто его там не ждет – «Ванечка – уходи, ты вырос!». Герой находится в парадоксальной ситуации – он все еще Ванечка, все еще ребенок, но ему говорят, что он вырос.

Далее, герой по сюжету, пытается найти девушку, которая ему когда-то нравилась, но он почему-то не помнит даже ее имени, откуда мы можем предположить, что все дальнейшее будет лишь плодом фантазии героя. Ваня, чувствуя вину перед отцом постепенно погружается в мир иллюзий и перестает понимать, где реальность, а где его фантазия.

Он видит старичка, у которого спрашивает о судьбе той девочки. «По лесу гуляет»,– слышит он в ответ. Он идет ее искать и слышит голос, который обращается к нему и зовет его. Это голос девушки, у которой нет имени. Герой понимает, что это речка говорит с ним, это она просит его приходить чаще, и тогда, быть может, она назовет ему свое имя.

После чего герой видит на берегу человека «лет как мне примерно». Спрашивает Ваня: «На реке и без удочки?». А в ответ: «Я у реки не забираю, я реке отдаю». Отсюда можно вывести предположение, что человек – это и есть сам герой, но просто смотрящий в воду на свое отражение. Далее герой заходит в воду и тонет. Нельзя не заметить в этой фантазии героя то, что это утопление происходит очень показательно – «пусть только богом, все будет замечено. Говорят, бог простит».

Концовка этой истории выглядит очень символично. Герой погружается в водную стихию, в женскую стихию и фантазирует о том, как на него смотрит отец, «сидя на облаке». Можно сказать, что на этом история заканчивается. Мы не пойдем на поводу типичной психоаналитической интерпретации, в которой вода – это символ женского. Все так, однако, здесь важен иной момент – надежда на то, что это безрассудное действие будет замечено отцом.

За этой сознательно выстроенной историей скрывается другая, бессознательная, в которой ребенок должен был «что-то» получить от отца, но так и не получил это. Не получив ничего от отца, герой не чувствует себя достойным того, чтобы самому становиться отцом и девушка, которую он так любил исчезает. И становится наш герой эдаким русским странником, который должен до появления отца так и ходить по этому миру неприкаянным.

Теперь перейдем к тому, что же в этой истории особенно русского? Так получается, что исторически русский человек живет в состоянии без отцовства. Поиски отца нашего народа идут постоянно. Только «Русские песни» осмеливаются сказать правду. Они говорят – можешь искать, а можешь не искать - отец давно уже мертв. Мы можем пойти еще дальше, и сказать, что отец и не был живым, был жив только его образ. Если вернуться от последних песен альбома к его началу, то образ отца обрастет уже иными смыслами. Отец оказывается идеальным образом, а настоящий же отец, давно одет в «саван расписной». Все остальное – лишь надгробная песня над телом убитого отца.

Если рассматривать русскую песню в общем, а не только на материале двух альбомов, то можно задать вопрос - Что отличает русскую песню от песен других народов? Одной из черт можно выделить протяжность их напевов. Русская песня – это плач, плач целого народа, по своему отцу, который породил нас, будучи сам мертвым.

Вывод напрашивается сам собой, «русскость» была рождена уже мертвым отцом, поэтому мы всю нашу историю ищем его живым, а находим его могилу, и все что остается – лишь оплакивать его. Русский человек – всегда эдакий «Ванечка» в поисках отца. Он не смог вырасти и надеется, когда-нибудь обретет живого отца, который ему и поможет.

Все ли это? Почти, ведь альбом был бы не таким русским, если бы на этом все и закончилось. Дальше есть последняя часть истории, где Ваня выражает надежду на встречу с голосом, но в другой раз… И остается еще одна песня или еще одна глава в жизни русского человека – «Мечта». Действительно, после всех поисков, русскому человеку только и остается, что мечтать об обретении живого отца, как бы мы его не звали – Религия, Судьба или Русская Идея. Наше счастье не здесь и сейчас, оно или далеко в прошлом, когда отец был еще жив или в будущем. Найдя нашего отца, мы обязательно построим на месте тех руин, что здесь и сейчас, прекрасную страну.

Но и мечта не предвещает легкого будущего, даже наоборот, она намекает на то, что мы лишь будем навязчиво повторять наше прошлое – «Все что есть у меня – это горсть светлых воспоминаний, что я где-то увижусь с ней: На другом мосту, у другой реки…».

Литература:

Оригинал статьи с редакторскими правками впервые опубликован в сборнике ИНАКО 2017: Зигмунд Фрейд и всё-всё-всё

Авторы:

1. Литошенко Иван - вся информация во вкладке контакты

2. Вантеев Марк - психоаналитик, член ЕКПП, @MarkVanteev (Телеграм)